Процесс индивидуализации является одним из компонентов общего процесса становления обществ модерна наряду с такими процессами, как становление капитализма, индустриализма, процесс демократизации, урбанизации, становление современного политического и государственно-административного порядка. Роль и значение процесса индивидуализации, результатом которого явились становление и развитие современного индивида, очевидно недооценивались в социологии на фоне таких процессов, как становление капитализма или индустриализма, и только предложенный современной социологией диагноз современного общества как “индивидуализированного общества” в полной мере выявил роль и значение процесса индивидуализации.

Статья посвящена исследованию социально-исторического процесса индивидуализации и выявлению базовых социальных механизмов, посредством которых этот процесс осуществляется.

В статье указываются три базовых социальных механизма процесса индивидуализации, результатом развития которого является становление современного индивида. Речь идет о механизмах социальной дифференциации, рационализации и цивилизации. Анализ этих механизмов осуществляется на примере фундаментальных социологических теорий общества и теорий социального развития и изменения, разработанных в рамках как социологической классики, так и современной социологической теории.

Вычленение и реконструкция механизма дифференциации как механизма индивидуализации осуществляется на основе анализа методологических позиций, теории общества и теории социального развития Э. Дюркгейма и Г. Зиммеля. Фиксируются этапы и принципы функционирования этого механизма, которые можно выявить в процессе аналитической реконструкции механизма дифференциации.

Реконструкция механизма рационализации как ведущего процесса индивидуализации осуществляется в статье на основе анализа социологической теории М. Вебера и концепций Франкфуртской школы, принадлежащих М. Хоркхаймеру и Ю. Хабермасу. Вскрываются исторические этапы процесса индивидуализации, осуществляющегося на основе этого механизма, выявляется его специфика. Анализ теории Хабермаса позволяет продемонстрировать возможность одновременного использования механизмов дифференциации и рационализации для демонстрации исторического осуществления процесса индивидуализации.

В статье демонстрируется связь соответствующих механизмов дифференциации и рационализации, ведущих процесс индивидуализации, с возможностью осуществления изначально заложенных в идеологии модерна принципов свободы и равенства.

Начало. Продолжение статьи (Часть II) см. в № 2 за 2018 г.

Одним из главных трендов современного мира является процесс индивидуализации. Несмотря на то что индивидуализация как явление существует с XVII в., сам термин часто путают, смешивая с другими понятиями, например, “индивидуализм”, “индивидуация”, “индивидуальность”. Но индивидуализация – это не политическое или моральное мировоззрение, это не процесс становления личности, а закономерный многоуровневый сложный социальный процесс, связанный с определенными условиями проектирования жизни индивида и условиями его существования.

Цель данной статьи состоит в том, чтобы, опираясь на работы У. Бека и З. Баумана, дать определение процессу индивидуализации, рассмотреть процесс его возникновения и развития в обществе модерна. Выявить особенности этого процесса на современном этапе развития общества, на котором процесс индивидуализации приобретает новые черты.

По мнению социологов, процесс индивидуализации затрагивает все сферы жизни общества и обладает двумя уровнями своего проявления. Первый уровень автор называет структурным или объективным уровнем, так как он не зависит от действий отдельных индивидов и является инерционным явлением, связанным с расширением социального пространства, с социальной дифференциацией, с разделением общественного труда, а также действием процессов глобализации и модернизации.

Второй уровень находится в сфере индивидуальных действий индивида. На этом уровне смысл индивидуализации состоит в расширении индивидуальных прав и возможностей и в освобождении индивида от традиционных социальных форм и связей, определявших его модель поведения в обществе модерна. Благодаря изменению “жизненных ситуаций”, происходит увеличение возможностей индивида для независимого принятия решений, самостоятельного выбора и успешных действий. Изменение “жизненных ситуаций” (по У. Беку) обусловлено детрадиционализацией жизненных сфер и возникновением новых “пространств свободы”, которые порождают новые вызовы для общества и для индивида, в частности. Социальные классы и слои, малая семья, рынок гарантированной занятости не являются уже обязательными формами жизни и труда, обеспечивающими стабильность и развитие общества. Они перестают быть фундаментальными ценностями и общественными ориентирами в современном обществе “второго или позднего модерна”.

Развитие беспроводных технологий и цифровой инфраструктуры радикальным образом изменяет отношения индивидов со своей средой обитания и друг с другом. Вместо границ и разделения исследователи все чаще описывают современный мир, используя понятия сети, связи и потока. В статье представлены теоретические позиции в рамках социологического анализа киберпространства как особого типа пространства, возникающего в результате развития информационно-коммуникационных технологий. Рассматривается специфика различных подходов к определению киберпространства в контексте описания пространственно-временной дистанциации, свойственной современному обществу, в котором определяющее влияние имеют сетевые структуры. В статье делается вывод о том, что несмотря на наличие большого числа исследований, посвященных киберпространству, интерпретация этого понятия является весьма неоднозначной. Технологические основания оформления киберпространства, а также понимание того, что любое пространство является социально сконструированным, позволяют рассматривать киберпространство в перспективе изучения его физического, социального и информационного аспектов. Этот новый тип пространства, характерный для сетевых обществ XXI в., обладает рядом особенностей, указывающих на его виртуальность, сетевой характер функционирования, многомерность, нелинейность, изменчивость, возможность быть публичным и частным пространством и базой для конструирования сетевой идентичности.

В статье систематизируются истоки дискурсивного подхода в политических исследованиях. Внимание привлечено не столько к самому процессу становления данного направления (которое сформировалось в 1960– 1970-е гг. под воздействием “лингвистического переворота”), сколько к тем направлениям мысли, которые сложились ранее (аналитическая философия, немецкая философия языка, русский формализм, семиотика, феноменология и структурализм) и оказали решительное влияние на решение проблемы не-нейтральности языка в восприятии и воспроизводстве политических отношений. Во многом опора на разные традиции предопределила противоречивость самого понятия дискурса. Нас интересуют не столько прямые отсылки (это привело бы к составлению весьма объемного и мало что проясняющего перечня), сколько конкретные интеллектуальные заимствования в виде определения проблемного поля, разметки, различения и обозначения исследовательского пространства. Ведь что значит изучать “не-нейтральность” языка? Можно обратить внимание на его логические структуры (аналитическая философия) или на “картины мира”, заложенные в естественный язык (“немецкая” школа). С формализмом связано изучение формальных структур текстов-нарративов (а поскольку мы не можем не создавать нарративы, то все наше знание обречено на зависимость от “литературности”), а со структурализмом – рассмотрение динамики по линии “язык/речь” или же инвариантных структур. Представители семиотики предложат собственный метаязык для корректного описания наблюдаемых явлений, а социальные конструктивисты, вышедшие из феноменологии, укажут на конструирующую роль языка как процесса интерсубъективного взаимодействия и порождения социальных (включая политические) связей. Кроме того, в статье указывается на отличие дискурсивного подхода от конверсационного анализа и герменевтики.

Одним из ключевых проявлений сущности человека и его места в обществе является язык, форма существования которого и траектория развития определяются, среди прочего, характером социально-политических отношений в обществе его носителей. В статье в сравнительном плане рассматриваются социокультурные особенности функционирования английского языка на территории двух его крупнейших центров – Великобритании и США. Показано, что в этих странах понятие (устной) языковой нормы и оценка степени нормативности речи носителями языка разнятся. Это определяется культурно-историческими событиями, ставшими основой для формирования общественно-политических настроений в обществе и получившими отражение в языке. Различия заключаются не столько в лингвистических характеристиках речевой нормы/“образца” в этих странах, сколько в степени ее общественной значимости и характере ее социальной маркированности.

В Великобритании языковая иерархия построена по принципу классовых различий внутри самого британского общества, где речевой стандарт характеризует речь элит. В США же она основана на национальных и расовых предубеждениях и является следствием проводимой на протяжении многих десятилетий дискриминационной политики государства в области языка, направленной на укрепление роли стандартного английского языка как языка европеоидного большинства.

Политические и культурно-исторические факторы, а также обособленное развитие английского языка в этих странах послужили основой для установления языковых идеологий и формирования общественно-политических настроений, разделяющих людей по расовому (в США) или классовому (в Великобритании) принципу. Ковертный престиж языкового стандарта стал основой для устойчивости английского языка к влиянию на него других языков и культур.

В статье анализируется процесс трансформации городского пространства, связанный с социально-политическими изменения и пересмотром культурно-исторической памяти. Город в каждый момент своего существования рассматривается как совокупность “мест памяти”, каждое из которых выполняет свою роль в общем символическом ансамбле. Развитие городов находится в очень тесной взаимосвязи с трансформациями социально-политических режимов. Любые социально-политические изменения находят свое выражение в создании новых “мест памяти” в городском пространстве и разрушении старых. Особенно очевидной эта взаимосвязь становится при рассмотрении истории и современности городов, выполняющих столичные функции. Столицы традиционно имеют максимальную символическую нагрузку. На примере развития Москвы в советский период демонстрируется, как архитектурные решения и городское пространство в целом становятся средствами выражения новой социалистической идеологии. Советская власть стремилась утвердить свои ценности и приоритеты всеми способами, одним из которых стал новый облик коммунистической Москвы. Демонтаж советского режима стал очередным этапом развития городского пространства. В статье делается вывод о том, что распад социалистического лагеря кардинально изменил облик городов Восточной Европы.

В данной статье автором рассматриваются особенности изучения манипулятивного воздействия на российскую молодежь различных субъектов общественной жизнедеятельности в имперский период российской истории. Изучение целенаправленного воздействия на молодежь различных неоднозначных субъектов общественной жизнедеятельности, использующих ее как объект манипуляций, а также апробаций на ней политических, социально-психологических технологий и экспериментов, является, на его взгляд, актуальным и перспективным направлением современных социологических исследований. Систематизация знаний по данной проблематике, а также учет имеющегося опыта по изучению подобного рода негативных явлений, наработанного в предшествующие периоды отечественной истории – имперский и советский периоды, должны, по его мнению, способствовать выработке эффективных механизмов противодействия манипулятивному и деструктивному воздействию на процесс социализации, воспитания и социального развития современной российской молодежи.

В данной статье автор обращает внимание на малоизвестные работы, официальные документы и незаслуженно забытых классиков русской социально-политической мысли, мнение официальных правительственных лиц и публицистов, затрагивающих данную проблематику в своих исследованиях. Акцентирует внимание на том, что интерес к данной проблематике, исследуя особенности процесса социализации, кризис институтов социализации, участие молодежи в политике, рост преступлений экстремистской и террористической направленности, умонастроения молодежи, студенческие бунты и выступления, в основном проявляли как официальные должностные лица, так и ученые, эксперты и публицисты, прежде всего, консервативного направления русской социально-политической мысли.

Среди лиц, внесших значимый вклад в развитие данной проблематики, автор отмечает И.К. Палена, К.П. Победоносцева, А.И. Георгиевского, А.С. Изгоева, М.Н. Каткова, Ф.П. Еленева, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, Л.А. Тихомирова, Б.Н. Чичерина и др. В представлении этих государственных деятелей и мыслителей российская молодежь часто выступала в роли жертвы пропаганды и объекта манипулятивного воздействия со стороны как внешних, так и внутренних антисистемных, радикальнолиберальных и революционных сил.

Происходящие в последние десятилетия в стране перемены коренным образом изменили условия жизни всех слоев и групп российского общества. В этих условиях устойчивое развитие общества и экономики во многом зависит от того, каким образом протекает смена человеческих поколений, т.е. от процесса, вследствие которого в социокультурном пространстве появляются новые акторы, оптимально воспринимающие ценности нового порядка, безболезненно становящиеся их носителями, преобразующие окружающий мир в соответствии с ними и играющие роль посредников в формировании нового ряда ценностных детерминант.

В статье авторы обращаются к опыту исследования молодого населения. Обобщена информация о школах, сложившихся в этом направлении научной мысли на Западе, а также результаты советских и российских исследовательских проектов.

Отдельно представлен исследовательский опыт Вологодского научного центра РАН. На основании этого опыта определен круг проблем развития молодежной когорты в сфере здоровья, трудостройства после обучения в колледжах/вузах, социальной и политической активности.

В статье авторы исходят из того, что молодежь является той социальной группой, чьи характеристики непосредственно определяют будущее развитие страны, и что в силу неустоявшихся социальных стереотипов, она является той группой населения, качественные черты которой можно корректировать и задавать желаемый тип общественного поведения.

В работе предложена гипотеза, в соответствии с которой рост инвестиций в молодежную политику, а также системная работа по формированию необходимых качеств молодежи, воспитанию ее гражданской и политической активности, вовлечению в продуктивную деятельность позволят существенно повысить качество ее человеческого потенциала и увеличить экономическую и социальную отдачу для общества.

Гипотеза подтверждалась на данных цикла эмпирических исследований, проводимых с 1997 г. на территории Вологодской области, которые затрагивают вопросы здоровья молодежи, ее творческой и трудовой активности, самореализации на рынке труда, социального самочувствия и личностных ценностей молодого населения.

В статье сделан акцент на проявлении в молодежной среде следующих черт: 1) наследственность традиционных форм идентичности, которые нередко завязаны на реализации меркантильных (потребительских) интересов и игнорировании гражданской активности; 2) несоответствие жизненных и образовательных траекторий профессиональному выбору; 3) позитивная динамика качества трудового потенциала молодежи при стабильном снижении качества их интеллектуального потенциала; 3) инструментализация отношения к ряду важных жизненных сфер (здоровья, образования, труда).

Авторы также указывают на ряд потенциальных возможностей по расширению методологического аппарата региональных исследований молодежи (в частности, формированию единого инструментария для составления социального портрета молодежи, определению комплексных затрат, нагрузки общества на развитие и воспитание подрастающего поколения на уровне отдельного региона).

Предложенная статья освещает конфликт светского и религиозного в условиях современного западного общества в концепции Юргена Хабермаса и Даниэль Эрвьё-Леже. Дается оценка проблеме интеграции мусульманских общин во французском обществе конца XX в., приводятся примеры. Особое внимание уделено кризису светского регулирования религиозного в современном обществе.

Немецкий социолог и философ отмечает сложное переплетение светского и религиозного в событиях и реакциях 11 сентября 2001 г. Религиозная мотивация действий и убеждений террористов, сделавших смертельным орудием гражданские авиалайнеры с пассажирами и направивших их на символ международной глобальной бизнес-системы – башни-близнецы Мирового торгового центра, не оставляет сомнений. Тем более удивительной стала реакция на это из ряда вон выходящее событие, которая содержала в себе значительную религиозную составляющую в официальных мероприятиях и реакциях гражданской общественности.

Данной трактовке близко мнение французского социолога Даниэль Эрвьё-Леже, которая анализирует проблему регуляции религиозных организаций светским французским обществом и видит причину ее дисфункционирования в несоответствии модели “религиозной организации”, принимаемой светским государством. Ислам оказывается первой религией во Франции 1990–2000-х гг., которая не вписывается в традиционную для французской внутренней политики, и проблемы взаимодействия верующих в светском обществе (администрация, школа и т.д.) только нарастают.

За пятнадцать лет, прошедших с момента, когда Ю. Хабермас произнес свою речь, ситуация, с одной стороны, изменилась и усугубилась, с другой – полностью подтверждает выводы, сделанные философом. В свете проблемы “нашествия” беженцев предсказанный, но произошедший при полной неготовности французских властей и силовиков на него оперативно отреагировать, террористический акт “черной пятницы 13 ноября 2015 года” очередной раз продемонстрировал столкновение религиозного и светского дискурсов. Совершенно европейская символика “дурной приметы” пятницы тринадцатого, не имеющая прямых аналогий в мусульманском и еврейском мире, но использованная разработчиками теракта, была рассчитана на нагнетание паники у европейски мыслящего обывателя – потенциальной жертвы теракта.

Материал представляется полезным для сравнительных исследований религиозной ситуации в России и Западной Европе.

В статье ставится проблема потребления информации верующими в интернете. Глобальная мировая сеть, являясь огромным кладезем информации, содержит большой объем контента, оскорбительного и неприемлемого для религиозного человека. При этом нельзя сказать, что он собран в одном или нескольких местах, напротив, данная информация хаотично рассеяна в самых разнообразных частях мировой паутины. В результате этого перед верующим встает важный вопрос: как избежать негативного контента, который, помимо прочего, может содержать в себе угрозу религиозной идентичности? Или, быть может, подобного контента не стоит избегать, а с производителями и носителями негативной информации следует вступать в диалог? Ясно проступает и другая проблема, тесно связанная с первой: как построить конструктивный диалог между верующими и представителями других мировоззренческих систем, обеспечив полемику, а не перепалку? В статье анализируются причины укорененности и широкого распространения агрессивного антирелигиозного дискурса в интернете. Рассмотрена иерархическая структура антирелигиозного дискурса. Приведены основные стратегии информационного поведения верующих в киберпространстве, связанные с возможностью столкновения с негативным и оскорбительным контентом. Исследованы особенности диалога между верующими и атеистами, связанные с устройством современного светского общества. Приведено соотношение понятий “верующие-атеисты” и “религиозное-светское”. Обозначена проблема поиска “общего языка” для обеспечения эффективности диалога между верующими и представителями других мировоззренческих систем, в частности, рассматривается вопрос перевода религиозных категорий в светский дискурс. Кроме того, отмечается проблематика соотношения религии и различных идеологических проектов. Обозначается роль радикально настроенных представителей религиозного и антирелигиозного лагерей в осуществлении диалога между верующими и неверующими.

Целью статьи является выявление политических факторов институционализации государственной службы в России на современном этапе, связанных с ними проблем и перспектив их преодоления. В рамках исследования выявлена применимость институциональных теорий к государственной службе, предложена модель институционализации государственной службы и рассмотрен в приложении к ней опыт реформ последнего времени; также предпринята попытка выявить корни существующих проблем и предложить варианты их преодоления.

Используемая методология основана на принципах неоинституционализма, являющегося одним из приоритетных направлений современных исследований общественно-политических процессов.

В результате проведенного исследования обосновано утверждение, что современные дисфункции государственной службы во многом определяются неоптимальным институциональным выбором, сделанным в начале 1990-х гг. Проектирование реформ государственной службы осуществляется узким кругом политико-бюрократической элиты, что способствует длительному консервированию институционализации госслужбы в незавершенной стадии. Чем больше времени проходит с начала политического транзита в России, тем больше возрастает зависимость от предыдущего этапа развития и к тем большим политическим и социально-экономическим издержкам приводит незавершенная реформа бюрократии. Политическими факторами успешного продолжения институционализации государственной службы являются встраивание ее в стратегический курс президента страны, обеспечение поддержки реформы в среде самих государственных служащих и одноступенчатый характер реформы, позволяющий достичь цели в пределах одного президентского цикла.

На научную новизну претендуют такие элементы исследования, как концептуализация этапов институционализации в виде целостной модели, предложения по трансформации норм законодательства о государственной службе в соответствии с научными требованиями к общественным институтам, а также по формированию института публичной службы, призванного снизить влияние неэффективной неопатримониальной бюрократии и создать условия для перехода к инклюзивным политическим институтам.