Настоящая статья посвящена анализу результатов социологического исследования, направленного на изучение представлений студенческой молодежи о сущности и различных формах социального неравенства, имеющих место как в России, так и в современном мире.
Исследование было проведено в 2019 г. на социологическом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова в рамках регулярно осуществляемого (с 2013 г.) мониторинга представлений московской студенческой молодежи о социальнополитических процессах, институтах социализации и субъектах молодежной политики. В ходе проведения исследования было опрошено 811 студентов 50 “гуманитарных” и 50 “естественных” факультетов высших учебных заведений г. Москвы.
45,6% опрошенных молодых людей составляли лица мужского пола, а 54,4% — женского. 60,4% опрошенных составили молодые люди в возрасте от 18 до 22 лет, 18,9% — от 23 до 26 лет, 13,3% — от 14 до 18 лет, 7,4% — от 27 до 30 лет.
В статье проанализированы ответы студентов на следующие вопросы: Считаете ли Вы, что в современном мире имеет место острое социальное неравенство? Какие причины лежат в основе социального неравенства? Чем, на Ваш взгляд, обусловлено социальное неравенство? Какие виды социального неравенства наиболее распространены в современном мире? Какие формы и виды социального неравенства наиболее распространены в современном российском обществе? Как часто Вы сталкиваетесь со следующими проявлениями социального неравенства? Как Вы относитесь к проблеме глобального социального неравенства? и ряд других.
Детальный анализ ответов на эти и другие вопросы, представленный в статье, показал, что социальное неравенство признается студенческой молодежью в качестве злободневной социальной проблемы, которой, к сожалению, власти не уделяют должного внимания.

В статье анализируются особенности социального самочувствия жителей российской провинции, исследуются релевантные факторы, оказывающие влияние на его уровень и направленность.
Автор указывает на то, что социокультурные особенности периферии имеют существенное значение для субъективного восприятия людьми успешности своей жизни. В статье делается вывод о том, что социальное самочувствие жителей российской провинции в значительной степени определяется возрастом респондентов. Россияне среднего и старшего возраста значительно реже воспринимают свой социальный статус как высокий, редко имеют высокую самооценку и видят возможности для самореализации в будущем.
На социальное самочувствие жителей российской провинции также оказывают существенное влияние уровень образования, готовность к постоянному саморазвитию и образованию на протяжении всей жизни, субъективная оценка собственного материального благополучия, а также степень социальной интеграции человека и поддержка его со стороны ближайшего окружения и местного сообщества.
На основании проведенного анализа делается вывод о низкой эффективности социальной политики Российского государства и общества, необходимости развития социальных институтов, ориентированных на формирование у жителей России компетенций “заботы о себе” на протяжении всей жизни.

В настоящей статье рассматриваются особенности взаимодействия социальных институтов медицины и здравоохранения в современном российском обществе на микроуровне — в рамках социальной системы “врач — пациент”. Достаточно места уделяется сравнительному анализу традиционных (патерналистской и коллегиальной), а также современных (информационной и контрактной) моделей социальных отношений между врачами и пациентами. Автором выделены факторы, при которых широкое применение информационной и контрактной моделей в российских реалиях способствует трансформации традиционно солидарных социальных отношений в рассматриваемой системе в конфликтные.
В статье с опорой на оригинальные авторские социологические исследования рассматриваются особенности конфликтного противостояния между врачами и пациентами, обозначены их специфические отличия от традиционных социальных конфликтов. С одной стороны, конфликты, которые разворачиваются в социальной системе “врач — пациент”, — это именно социальные конфликты, поскольку взаимодействием в данной системе охвачены как все представители врачебного сообщества, так и практически все члены общества, каждый из которых так или иначе становится пациентом. С другой стороны, если предпосылкой, а затем — основой обычного конфликтного взаимодействия выступает наличие единого неделимого объекта, то в случае социального конфликта в системе “врач — пациент” здоровье вряд ли можно считать “единым и неделимым объектом”. Здоровье для субъектов данного конфликта действительно представляет важную духовную ценность, однако гораздо чаще конфликт возникает по поводу прав и обязанностей, а также распределения власти у взаимодействующих сторон.
Достаточно внимания уделяется анализу макро-, мезо- и микропричин данного конфликта, а также проблеме влияния СМИ на генезис конфликтных отношений данного типа, выделены и раскрыты тенденции, особенно характерные для взаимоотношений аудитории больных и СМИ в последнее время.

В статье рассматриваются теоретические подходы к формированию гражданской политической культуры в современной России. Как особый тип политической культуры, онa является частью механизма, который служит реализации социальных требований, поддержанию демократических принципов, обеспечению общественного единения.
Автор выделяет основные черты гражданской культуры: связь с социальными потребностями общества; участие в регулировании его жизнедеятельности на основе государственных институтов; ответственность и подчинение закону; ориентация на обеспечение политического порядка и стабильности; активное политическое участие граждан и т.д. Гражданская культура способствует управляемости общества, обеспечению политического порядка и демократии. В статье раскрывается роль государства в становлении гражданского общества и формировании гражданской политической культуры. Большое внимание уделяется носителям гражданской культуры, а также роли гражданского образования и патриотического воспитания граждан России.

Человек из века в век пытался определить степень своей независимости от внешних обстоятельств. И всякий раз он оказывался перед фактом, что изменившийся мир по-новому ставит вопрос о свободе. Как-то так вышло, что все исторически важные баталииXXв. Можно свести к противостоянию по вопросу о том, что значит быть свободным. Рационалистическое осмысление человеческой жизни, господствовавшее в предшествующие несколько столетий, породило иллюзию, что мир можно хорошо организовать, если правильно объяснить его устройство. Практика показала, что не все так просто и рационалистический подход, предлагающий рассматривать свободу как познанную необходимость, не позволяет освободить и осчастливить человечество. Господствующие в обществе статистические законы порождают такое множество проявлений необходимости, что порой на ум приходит мысль, что в общественной жизни нет ничего, кроме случайности. Распад Советского Союза, а вместе с ним и разрыв привычных связей и дисбаланс социально-политических сил заставили европейцев искать варианты сохранения собственной культурной идентичности. Нарушение идеологического равновесия как результат падения интереса людей к коммунизму создает ситуацию, при которой только религиозное сознание может стать опорой современному растерянному человеку. Правда, у этого обстоятельства есть и другая сторона: бегство в иллюзорный мир мыслей, в область мнимой свободы. Сегодня, в начале третьего тысячелетия, мы вынуждены признать, что столь же далеки от окончательного решения проблемы свободы, как и мыслители прошлых веков.

В статье рассматривается роль международных спортивных событий в формировании внешнеполитического имиджа государства. Цель исследования — изучить роль чемпионата мира по футболу в формировании имиджа России. Использован фронтальный контент-анализ, который ориентирован на составление максимально подробного представления об информационном потоке на протяжении определенного периода с целью выявления содержательной динамики и носит прикладной характер. Физической единицей контент-анализа выступал номер статьи (дата выхода), а единицей анализа — текстовая публикация.
Поиск текстов для обработки осуществлялся на английском языке с помощью поиска в Google за период с 1 мая 2018 г. по 1 августа 2018 г. Статьи должны были одновременно содержать слова “Russia” и “World cup”. В обобщенном виде поисковый запрос выглядел следующим образом: site: [сайт издания] Russia and World cup. В выборочную совокупность вошли наиболее популярные статьи по запросам в Google. Из найденных текстов были исключены статьи, содержащие только сводку спортивных показателей, так как задачам исследования удовлетворяли статьи, затрагивающие социальные, политические и экономические аспекты Чемпионата мира по футболу 2018 г.
В частности, исследовались информационные приоритеты СМИ различных стран. Для американских и британских СМИ важно, в частности, соблюдение прав человека в России, а для китайских СМИ— возможность получать прибыль от поставок собственной продукции. Отношение к государству-организатору демонстрирует динамика враждебной риторики в публикациях зарубежных средств массовой информации. На этапе рефлексии итогов чемпионата мира по футболу количество негативных публикаций заметно снизилось, а положительные — стали преобладать.
Результаты исследования свидетельствуют о позитивной роли ЧМ- 2018 в формировании имиджа Российского государства. Чемпионат мира по футболу-2018 внес вклад в позитивный имидж России возможностью посетить государство-организатор и верифицировать имеющиеся на его счет убеждения.

В статье рассматривается роль социокультурных стереотипов в межкультурной коммуникации. Данная проблематика заслуживает особого внимания, во-первых, потому что в процессе поиска и разработки национальных картин мира аналитические описания смыслового содержания языковой реальности часто подменяются мифами, которые принимают участие в создании желаемого дискурса; во-вторых, закрепившиеся в языковой картине мира стереотипы при их несовпадении со стереотипами иноязычной картины мира существенно затрудняют обратную связь с партнерами по коммуникации.
Социокультурный стереотип в работе интерпретируется как некий фрагмент мира, существующий в сознании в виде устойчивого, обусловленного социокультурной спецификой и закрепленного в языковой картине мира представления о предмете или ситуации. Такое понимание близко к трактовке стереотипа как общественно-исторического мифа, отражающего системность существенных для общества знаний человека об окружающем мире и, как следствие, задающего оценочные координаты и моделирующего разные сферы жизни (мораль, эстетику, образование, литературу, искусство, быт и пр.). Мифы проникают в сознание благодаря текстам, вживаются и формируют горизонт ожидания, способствуют возникновению стереотипов. Носитель вместе с освоением языка/культуры усваивает порожденные языком/культурой мифы и начинает воспринимать и оценивать действительность через них.
 На основе теоретического положения о том, что любая лингвокультура располагает набором ключевых концептов и стереотипов, которые порождаются национальными мифами и обеспечивают “выход” на образ мира участников речевого общения по линии языковых и энциклопедических знаний, автором был проведен опрос среди одноязычных носителей русского и итальянского языков, а также среди билингвов. В результате была подтверждена гипотеза о том, что стереотипы сознания, будучи психологическими феноменами, соотносятся с социолингвистическими феноменами — языковыми клише, лингвоспецифичными словами и выражениями, которые проявляются в коммуникации посредством ассоциаций. Результаты опроса двуязычных респондентов позволили сделать следующие выводы: в условиях естественного билингвизма более высокий уровень энциклопедической компетенции в лингвокультуре, в рамках которой получается образование; при субординативном типе двуязычия зафиксировано очевидное доминирование энциклопедического кода родной лингвокультуры. Как следствие, коммуникативное поведение иноязычных партнеров рискует быть неправильно интерпретированным, что может служить причиной конфликтов в межкультурном общении.

Научный подход, представленный в настоящей статье, основан на понимании социального капитала и корпоративной культуры как пересекающихся организационных феноменов, несводимых, однако, друг к другу. При этом корпоративная культура понимается инструментально и рассматривается как фактор формирования, развития и использования социального капитала, опосредующий его организационные и управленческие эффекты. Это не отменяет факта сложных, итеративных отношений между ними, однако позволяет правильно расставить акценты, как теоретические, так и практические, подчеркивая более фундаментальную и всеобъемлющую природу социального капитала, непосредственно вытекающего из закономерностей социального взаимодействия и развивающегося безотносительно к целенаправленным управленческим усилиям по формированию единой корпоративной культуры. В статье представлены результаты анализа различных исследований социального капитала в России и за рубежом, характеризующих уровень генерализованного доверия в России как низкий и отмечающих разнонаправленную динамику между разными типами социального капитала, что не свойственно для развитых стран. Данные различия интерпретируются с точки зрения различий типов социальных отношений, лежащих в основе социального капитала: аффилиации, иерархии и обмена. С этой позиции высокий уровень декларируемого институционального доверия (с известной степенью допущения) можно интерпретировать как проявление рационального (“калькуляционного”) механизма конструирования общественного социального капитала в современном российском обществе. Сделан вывод о недостаточном учете в исследованиях зарубежных ученых социальной, культурной и духовной составляющих.
Проведен анализ проблем, оказывающих негативное воздействие на современное российское общество в процессе формирования социального капитала на микро-, мезо- и макроуровнях, среди которых — отсутствие социального единства и распространение российского варианта индивидуализма, связанного с тяжелыми проблемами выживания и повышающего уровень межличностного и институционального недоверия.

Цель статьи — исследование процесса миграции крестьян в города современного Китая.
В следствие проведенной экономической реформы и возрастания материального благосостояния китайцев подвижность населения страны значительно возросла. По своему характеру миграция в Китае делится на постоянную, сезонную и временную (двух типов — “маятникового” и “челночного”). По направлениям миграция в Китае делится на миграцию из села в город, миграцию из пригорода в город и миграцию из одного города в другой город. Примером “маятниковой” и “челночной” (сроком до трех месяцев) миграции может являться перемещение освободившихся из сельскохозяйственной сферы работников в поисках иных форм и вариантов сельскохозяйственной деятельности.

Статья представляет сравнительное исследование коллективных восприятий гендерных установок и брачных стратегий, одобряемых представителями русского этноса. Эмпирической базой для сопоставления послужило сочетание классических и нереактивных методов. В 2014–2015 гг. нами был проведен анкетный опрос среди русских жителей Санкт-Петербурга (квотная выборка по полу и возрасту, 503 участника). Позднее, в 2017–2019 гг. мы провели нереактивный анализ русских сообществ сети ВКонтакте (квотная выборка групп по ценностным ориентациям, общее количество индивидуальных пользователей составило 1 млн 51 тысяча человек). Автоматизированный контент-анализ, методы цифровой этнографии и проективные методики позволили ответить на следующие вопросы:
– Какими чертами обладает “настоящая русская женщина” и “настоящий русский мужчина” в массовом сознании?
– В чем заключаются структурные различия данных образов?
– Как проявляются гендерные и брачные стереотипы в “реальном” мире и в киберпространстве?
Был получен вывод о том, что гендерные схемы в обоих исследованиях менялись медленнее, чем модели супружеских отношений. Содержание портрета русской женщины в обоих исследованиях оказалось более детальным, чем образ русского мужчины. Русские пользователи социальных сетей продемонстрировали приверженность патриархатной модели, которая в меньшей степени наблюдалась в анкетном опросе. Кроме того, высокий уровень радикализма и религиозных ценностей обусловил то, что женщины в виртуальной среде были более конформны в отношении гендерных и брачных установок.

В представленной статье рассматривается гендерное неравенство в сфере труда в г. Москве. Целью данной работы является определение остроты дискриминации мужчин и женщин в вопросах трудоустройства, и то, насколько гендерный аспект актуален на московском рынке труда. Именно в столицу приезжают люди из других регионов, чтобы устроиться на работу, и поэтому город Москва является центром трудоустройства российских граждан со всей страны. Важно проследить, насколько равны возможности у мужчин и женщин в столице найти желаемую работу, с какими трудностями сталкиваются кандидаты при поиске и выборе места работы. Приведена законодательная база, призванная обеспечить равенство всех граждан перед законом, а также показано, насколько принцип равенства реализуется на практике. Для этого приведены результаты проведенного авторского опроса экспертов HR-менеджеров (проживающих в г. Москве), которые специализируются на изучении рынка труда и проходящих на нем процессов, а также исследований, которые проводятся работными сайтами Headhunter, Superjob, кадровым агентством Hays. В итоге определено, что на московском рынке труда испытывают дискриминацию и мужчины, и женщины, и в большей степени это связано с мнением самих кандидатов, где они больше могут себя реализовать, и сколько должна составлять их заработная плата. При этом гендерное неравенство теряет свою остроту на фоне других проблем, и также экспертами прогнозируется все большее уменьшение разницы между положением мужчин и женщин на рынке труда.

В настоящей статье рассматривается влияние религии на личность и деятельность спортсмена. В первой части статьи приведены авторские подходы к исследованию религиозности в рамках серии анкетных опросов и индивидуальных интервью, составленных и проведенных при участии экспертов в области спорта и тренеров национальных команд с учетом специфики социологической выборки, в которую вошли профессиональные спортсмены России, и типология религиозных и нерелигиозных индивидов (1-й тип — религиозные с доминантной религиозной ориентацией, 2-й тип — колеблющиеся-А с неустойчивой религиозной ориентацией, тендирующие к религиозности, 3-й тип — колеблющиеся-Б с неустойчивой религиозной ориентацией, хотя и тендирующие к нерелигиозности, 4-й тип — неопределившиеся, 5-й тип — нерелигиозные), созданная на основе зафиксированных критериев, в качестве которых выступают признаки сознания, поведения, включенности в религиозные отношения.
Вторая часть данной статьи содержит результаты серии конкретно-социологических исследований, проведенных в 2015–2017 гг., среди 89 профессиональных спортсменов квалификацией не ниже кандидата в мастера спорта России — представителей различных спортивных клубов и команд Москвы, по выявлению взаимосвязи между индивидуальным уровнем религиозности и результатами спортивной деятельности. В рамках статьи на базе собранных данных подтверждена сформулированная автором гипотеза, что религиозная вера способствует достижению высокого результата в спортивной деятельности, оказывая компенсаторное и мобилизационное воздействие на индивида. Кроме того, определены личностные качества, формируемые спортивной практикой религиозных спортсменов, а также статистически зафиксировано мнение о том, что телесное развитие способствует духовному росту. Демонстрируя высокий уровень религиозности, представители разных видов спорта имеют свои специфические особенности, ритуалы, приметы, обряды вербального и невербального характеров. Не каждый спортсмен связывает традиционную религиозную практику со спортивной деятельностью, даже будучи глубоко религиозным. Личный бог, непосредственное обращение к нему в импровизированной форме в минуты особой необходимости (соревнования, как пример), личные приметы — вот характерные черты данной социальной категории.

На Западе идет тотальная подмена понятий, выраженная в идее толерантности, согласно которой гуманизм проявляет себя в уважении к любой системе ценностей. Критерии добра и зла нейтрализуются, расширяется поле дозволенного. Ценности и жизненные практики, которые в культуре традиционно считались неприемлемыми и маргинальными, получают статус нормальных и даже необходимых. Когда не определены границы толерантности, сама эта идея обретает дегуманизирующий характер. Но дегуманизирующий смысл происходящих культурных трансформаций скрывается за эмоционально привлекательными наименованиями типа прав человека и демократии. Социально вредной идеологии и абсолютизируемым ею жизненным практикам придается множество эмоционально благозвучных названий, которые являются симулякрами, скрывающими истинную суть означаемых явлений. Защита прав меньшинств под флагом демократии и прав человека обычно представляет собой наступление на права большинства, и права человека необоснованно отождествляют с правами меньшинства. Абсолютизация прав социальных меньшинств (к тому же наиболее радикальных по отношению к традиционной культуре) — это одновременно ущемление прав большинства. Идея толерантности насаждается антидемократично, без учета мнения общественности. На Западе требуется одновременно проявление толерантности как к разным практикам и точкам зрения, так и к самому факту насаждения этой толерантной линии. Иными словами, прививается обязательная толерантность к толерантности. В соответствии с распространенной идеей о постмодернистской релятивизации ценностей больному, злому и неразумному даются аналогичные права на существование, как здоровому, доброму и разумному. При этом происходит не уравнивание достойного и недостойного, а “социокультурный перегиб” в сторону недостойного. Критика гомосексуализма подается как заслуживающая осуждения интолерантная гомофобия, а отрицательно относящиеся к гей-пропаганде родители рискуют стать клиентами для ювенальных служб. Даже школы стали переориентироваться под апологию сексуальной перверсивности, что является разворотом к деинтеллектуализации и дегуманизации сознания детей. Тенденции, которые именуются способами защиты прав человека, свободы и демократии, в реальности приводят к социальной дегуманизации.